Хирургичка

Молодые и не привитые

Кириллу 33. Он мелко дрожит и с трудом поднимает голову. 

— Я тут неделю, — рассказывает он, — одно легкое поражено на 50 процентов, второе — на 20. Нормально еще. Температуру сбили. Но одышка еще есть. Только вот дрожь эта странная появилась. Я не жалею, что не привился. 

Я против прививок вообще. Болезнь у нас называется COVID-19, а вакцина «Спутник 5». Чувствуете несовпадение?

— Количество пациентов росло с начала июня, — говорит Ашот Погосян, — 15 июня оно резко увеличилось. Люди, которых болезнь сейчас массово поражает, стали гораздо моложе. С момента открытия в октябре 2020-го к нам поступали в основном люди от 50 лет и старше. Был высокий процент пациентов 65–66 лет. Сейчас же, посмотрите вокруг, вы видите молодые лица — это 20-летние, 18-летние даже есть, много людей возраста 20, 23, 25 лет. Это молодые люди, которые ведут активный образ жизни, даже спортсмены у нас есть. Недавно к нам пациент поступил, который в Америке был на спортивных соревнованиях. Основные изменения болезни — это возраст.

Марине 38. У нее 65 процентов поражения легких. Она лежит в палате интенсивной терапии. Здесь к каждой койке подведен кислород. При нехватке воздуха больной сам надевает маску.

«Я не понимаю, как так быстро? — говорит она, — Мне вчера делали КТ — было 5 процентов поражения. А теперь 65? Я просто не верю».

— Изменились сроки развития болезни, — объясняет Ашот Погосян. — Раньше люди болели по семь дней и поступали к нам с КТ–2-3 — это степень поражения легких 50 процентов. Сейчас мы видим пациентов, которые болеют третьи сутки, и у них КТ-3 и КТ-4 — это 70% поражения легких и более. Изменилась активность цитокинового шторма. Ковид стал более агрессивен. 

Температура теперь снижается намного сложнее. И это еще одна причина роста госпитализаций. Раньше люди сбивали температуру, одышки не было и они не обращались к врачам. Сейчас температура не сбивается и одышка быстро нарастает. 

У этого пациента было поражение легких 90%

— Поэтому и резко увеличилось количество госпитализаций, людям кислорода не хватает, температура не сбивается, — говорит заведующий. — Плюс основная ошибка, почему еще тяжелее болезнь переносят… Бесконтрольно, без назначения врача, люди пьют тонны антибиотиков.

Антибиотик — это антибактериальное лечение, а они его используют при вирусном заболевании, тем самым еще свой иммунитет подавляют. 

Попадают к нам с кишечными проблемами помимо ковида. Это значительно нам усложняет жизнь. 

Сейчас, по словам врачей, основной процент умерших — это не возрастные пациенты, а те, которые слишком поздно попали в больницу. Они терпеливо болели дома 7–8 дней, и их госпитализировали уже с поражением легких больше 75%. Если раньше такое обширное поражение развивалось за пять дней, то теперь за два. У всех больных ярче выражена слабость и сильнее падает сатурация.

— Болезнь развивается быстрее и тяжелее. Мы получаем тяжелого пациента на пике цитокинового шторма, — говорит Ашот Погосян. — Обращаться в скорую или поликлинику нужно сразу, как только появилась симптоматика — потеря вкуса, запаха и повышение температуры, не надо ждать одышки. Температура есть, уже вызывайте поликлиническую службу, чтобы они хотя бы взяли мазки и назначили базисную терапию. 

«У нас с ковидом счет 1:0»

Виктору 42 года. Он в госпитале уже четыре недели. Из них полторы недели провел в реанимации. Он медленно, слегка раскачиваясь, бредет по когда-то ледовой арене. Идет вдоль перегородок, которые еще в октябре 2020 года превратили пространство для спортивной борьбы здоровых и сильных в поле битвы с тяжелой болезнью, со смертью. Виктор в одной рубашке и трусах. Одеваться ему тяжело, начинается одышка. Ходить сказал врач. 

— Это чтобы легкие развивать, — говорит Виктор, — очень тяжело. Но хожу утром и вечером. 

Прохожу почти треть арены по кругу. Представляю, что я гладиатор. Борюсь сами знаете с чем. 

Виктор начинает смеяться и задыхается. Садится в кресло, которые периодически встречаются на его маршруте. «Сегодня у нас с ковидом счет 1:0», — произносит он сдавленно. 

Виктор строитель. Сначала у него неделю держалась температура. 

— 38–39, — рассказывает он, — ничем не сбивалась. Жаропонижающих пачку выпил за неделю. Температура падала на полчаса до 37,5, потом снова поднималась. Антибиотики пил. Скорую вызвал, только когда запахи пропали.

У Виктора обнаружили 85 процентов поражения легких и критически низкую сатурацию. 

— Я ничего не чувствовал, когда на меня надели маску и подключили к ИВЛ, — вспоминает он, — только невероятную слабость и ощущение, что мне все равно.

«Ужасно, когда нет сил дышать»

Виктор доходит до своей постели, берет пластиковую бутылочку с водой, в которую воткнута трубочка, и дует в нее. Вода тихонько булькает. 

Виктор переводит дух и произносит тихо: «Тоже упражнение». Он берет маленькую кислородную маску и жадно дышит. С ИВЛ его сняли, но кислород периодически еще нужен. 

— Это ужасно, когда нет сил дышать, — говорит он, — да, я иногда думаю, почему я не сделал прививку. И что бы было, если бы сделал. Наверное, надо было. 

Сверху с трибун видно, как пациенты медленно бродят по кругу арены. Тренируют легкие. Некоторые еле-еле идут, держатся за перегородки, другие напряженно и сосредоточенно шагают. Набирают свои очки в борьбе с ковидом. 

Огромное табло над госпиталем, который кажется декорациями к хоррору про эпидемию, не показывает счет в этой битве. На трибунах нет болельщиков. Родственников больных сюда не пускают. 

И когда закончится этот матч — человечество против вируса — неизвестно. 

Фото: Сергей Щедрин

«Нагрузка выросла на 100 процентов»

Сейчас на арене Крылатского, в эпическом больничном open space, разделенные перегородками, лежат 580 человек (госпиталь рассчитан на 1347), из них 56 — в реанимации.

— Еще две недели назад мы принимали в среднем 200–220 человек. Рекорд — 226 за сутки, — рассказывает заведующий приемным отделением Олег Полозков.

• Заведующий приемным отделением Олег Полозков

Около 10 врачей и медсестер уволились во время пика заболевания в июне. Не выдержали нагрузки. А она выросла, по словам врачей, на 100 процентов. С января был спад и госпитализировали 70–80 человек ежедневно, в июне через приемное отделение проходило за сутки почти в три раза больше. 

В госпитале работает 140 врачей. Смена длится 24 часа. Выйти из красной зоны можно раз в 6 часов. Перерыв длится час.

— Ты в зону? — спрашивает медсестра девушку у раздевалки.

— Что, не видишь, я только оттуда, — отвечает девушка и показывает свои ладони, багровые и припухшие.

— Хирургичку забыла! — кричит парень, который выдает СИЗы, медсестре, — без хирургички (хирургического костюма. — Примеч. ред.) будешь в тайвеке (комбинезоне) как в прозрачном пеньюаре!

Две пары резиновых перчаток, хирургический костюм, комбинезон, шапочка для волос, капюшон, бахилы, очки, респиратор. В этом медицинском скафандре врачи проводят сутки. Две пары перчаток — необходимая мера. Если одна порвалась, вторая защитит руки от инфекции. 

— Кожа на руках, конечно, особенно страдает, сохнет, лицо от очков и респираторов прыщиками идет, — говорит медсестра. — Ну, кремом мажемся, привыкли уже.

Главное не пить воды много. Сначала очень пить хочется, так вот пить нельзя. От этого только хуже становится.

А так попотеешь полчасика и нормально. У нас тут еще отлично. Температура поддерживается 21 градус. Пространство большое. 

• Ашот Погосян, заведующий терапевтическим отделением №10

• Ашот Погосян, заведующий терапевтическим отделением №10

— Как потели год назад, так и потеем, просто уже не замечаем, — рассказывает Ашот Погосян, заведующий терапевтическим отделением №10. — Мы уже адаптировались. Да, минимально пьем воду. Пропотел, температуру тела с внешней средой адаптировал и все, спокойно работаешь. У нас много молодых докторов. Просто тем, кому 50 лет и выше, по шесть часов находиться в СИЗе очень тяжело, у кого-то гипертония начинается. Есть те, кто уволился.

Фотограф «Правмира» Сергей Щедрин в раздевалке

Спортивная раздевалка. Бесконечные ряды металлических шкафчиков теперь подписаны фамилиями врачей. Женщины в одном белье лежат на лавках и смотрят в телефоны. Это отдых после 6 часов работы, можно полежать без СИЗа. Тут прохладно. 

Реанимация

Палаты реанимации с верхних трибун похожи на белые коконы. Они накрыты крышей, и сверху увидеть, что там происходит, невозможно. А там внутри в стерильном сиянии люди с голыми спинами лежат на животе, к ним подведены толстые белые трубки. И нет ни звука, ни движения. Только с тихим шипением машины ИВЛ закачивают воздух в легкие тех, кто уже не может дышать самостоятельно. Врачи сидят под очистителем воздуха, на который наклеено объявление: «Не выключать под страхом смерти от нозокомиальной флоры и фауны блока реанимации».

• Отделение реанимации в июне увеличили на 30 коек

— Если оценивать общее количество госпитализированных, то процент пациентов в реанимации увеличился, — говорит заведующий отделением реанимации Николай Резепов. — Пациентов, которым требуется промежуточная респираторная поддержка, от которой один шаг до инвазивной вентиляции легких, стало больше. Молодых в реанимации — от 30 до 50 лет — тоже. Если раньше их было не более 5%, то сейчас их 15%. И вообще в реанимации стало больше тяжелых пациентов. 

• Кабинет КТ. Процент поражения лёгких теперь может увеличится с 15% до 75% за два дня

• Николай Резепов, заведующий отделением реанимации

В реанимации спасают пациентов с поражением легких и 90, и 100 процентов. У 60-летнего Ильяза легкие были поражены на 90 процентов. После двух недель в реанимации его перевели в палату интенсивной терапии. 

— Я дышу! Я дышу сам! Вы не представляете, что это такое — заново учиться дышать! — говорит он. — Это как тебе на грудь стопку кирпичей кладут. И ты их потихоньку разгружать должен!

— Сами пациенты проще не стали, — признает Николай Резепов. — И это подтверждает высказывание главного санитарного врача, что мы на данный момент имеем дело с новым штаммом. Хотя для нас в клинической оценке особой разницы нет, с каким штаммом мы имеем дело. Мы не ожидали третьей волны. Но мы были к ней готовы.